Кот-домовой | Валерия Воронцова #ночь_городских_сказок@cityhaze
Плотно нависшие над городом тучи переоделись в вечернее, зажегшиеся уличные фонари замерцали в отражениях октябрьских луж, и холодный ветер запрыгал по коробкам многоэтажек, срывая листья каштанов и рябин, дергая провода антенн и бельевые веревки на балконах.
Поведя носом, кот Тимофей дернул ушами и обернул себя хвостом, раздраженно оттолкнув загребущие руки бедового ветра прочь. Тот, проскочив по крыше дальше, довольствовался спугнутой стаей голубей, хлопнул шиферным листом и полетел играться с зонтами прохожих и вывесками магазинов.
Задрав голову к стремительно напитывающемуся чернилами небу, кот недовольно фыркнул. Ни луны, ни звезд, городское освещение, обычно окрашивающее ночь в странные оттенки грязно-красного и желтовато-коричневого, не справлялось, превратившись в тонкое блюдце под густым, расползшимся во все стороны смородиновым вареньем. Дождь собирался с силами, обещаясь к полуночи, да и в воздухе пахло хворью и кошмарами.
Где-то за соседним домом взвыла сигнализация автомобиля, растревожив воронью стаю.
«От таких ночей только жди дурного. Знаю я, что в них прячется. Работы сегодня много будет, как пить дать».
Покосившись на взмывших в небо ворон, не стесняющихся в выражениях относительно человеческой «шумелки», Тимофей потянулся, взмахнул хвостом и обратился тенью, скользнувшей с крыши.
По мокрым перилам балконов, по белеющим в осеннем мраке ящикам кондиционеров и подпоркам спутниковых тарелок тень прыжками хорошо знакомой дорожкой преодолела спуск в девять этажей, чтобы вновь стать черным котом на козырьке первого из четырех подъездов.
Брезгливо отряхнув лапы от воды, Тимофей оглядел двор. Детская площадка, понятное дело, пустовала, нечего чадам делать на улице в такую погоду, не лето, в конце концов. Наискосок по дорожке, мимо беседки с красной, облепленной листьями и птичьими «художествами» крышей домой торопилась Алиночка из третьего подъезда, груженная пузатыми пакетами. Кот привычно отметил и апельсины, и куриные грудки, и молоко с творогом.
Сырники у Алиночки получались не хуже, чем у Василисы Петровны из второго подъезда. Хотя вряд ли девушка догадывалась, что однажды накормленный сырниками дворовый кот — причина, по которой в ее квартире лучшая шумоизоляция в доме.
Стороной Алиночку обошел и ремонт в квартире Свиридовых напротив, и резь зубов у малышки Катеньки в квартире над, и скандальный день рождения Александра с шестого этажа, на котором побывали и старшая по дому, и наряд полиции, и сам Тимофей, вовремя затушивший на торте перепутанные со свечами петарды.
На бордюре Алиночке пришлось остановиться, чтобы пропустить стальной опель Рогожкиных из четвертого. Переднее правое колесо угодило точно в лужу, и Тимофей довольно распушил усы. Нечего мусор на лестничную клетку выставлять.
Чертыхнувшись, водитель припарковал машину, поставив ее в ряд других жестяных коробок на колесах, с кряхтением вылез, ежась от холода, придирчиво осмотрел угодившее в лужу колесо и, кивнув успевшей поравняться с ним Алиночке, направился к подъезду, на ходу звеня ключами.
Следующие несколько часов кот внимательно наблюдал за возвращающимися домой жильцами и зажигающимися теплыми квадратами света окнами, прислушивался к новостям, планам и разговорам своих подопечных, опытно подмечая важное и с легкостью отбрасывая ненужное. Всего в его владении находилось сто сорок четыре квартиры, по тридцать шесть в каждом из четырех подъездов, и Тимофей знал обо всем, что в них происходит, как и положено хорошему, бывавшему и в сметане, и в саже домовому.
Время близилось к восьми, с работы вернулись все, кто должен, пятая, девятнадцатая и сто третья пустовали — их хозяева работают в ночную смену. Даша из пятьдесят шестой квартиры и Артур из двадцать четвертой вот-вот должны прийти от репетиторов. Скворцовы из девяносто первой в отпуске, на югах.
Тимофей дернул ушами, повернув голову к дороге, ведущей во двор из города, шумевшего за соседними домами. Громкая музыка из проезжающих мимо авто, сирена скорой помощи, лишь заслышав которую домовой уже знал, что едут к пенсионерке через три дома от его, не иначе как Дуська, тамошняя домовая, подсуетилась.
Наконец из-за угла показались Даша и Артур, громко обсуждая какую-то алгебру, которой, как думалось Тимофею, слишком много чести из-за нее вешаться. Не воскресшая ведьма поди, чтоб так бояться.
Постояв у лавочки возле третьего подъезда, дети разошлись по домам, договорившись завтра пойти в школу вместе. Тимофей мурлыкнул себе под нос, когда подъездные двери надежно затворились за обоими. Теперь дома все, никого октябрьское лихо на распутье не поймало, никому обманчивую тропку под ноги не кинуло.
Расслабляться, понятное дело, было рано. Вот догуляют собачники, погаснут фонари и окна, и уж тогда только держись!
Поудобнее устроившись на своем посту, Тимофей прикрыл глаза, слушая дом.
Вот Настасья в сто десятой читает на ночь сыну сказку про Ивана-дурака. Дураком тот, конечно, был редкостным и непроходимым, но сказка получилась поучительная, да и ребенок засыпает согласно режиму. Хорошо. Завтра в детский сад не проспят.
Вот Рената Владимировна из тридцатой вышла на лестничную площадку проверить, не курит ли кто в подъезде. Пенсия пенсией, а генеральские жены, как известно, не стареют, было бы за чем следить. Осмотрев растущую на подоконнике драцену на предмет окурков в горшке, старушка сбрызнула ее водой и раскрошила в соседствующую с кадкой кошачью миску голубец.
«Благодарствую», — кивнул Тимофей, и счетчик на воду в квартире у Ренаты Владимировны сам собой отмотался назад.
Дедушка Костя из восемьдесят второй уже давно лег спать, но беспокойно ворочался, поочередно сетуя то на суставы, то на давление. Это все было напускное, Тимофей чуял, что болит у старика сердце, болит по-человечески, от тоски. Схоронив жену прошлой зимой, дед мучался от одиночества и мечтал погостить у сына, понянчить внучку, но тот к себе все никак отца не приглашал и сам на порог носа не казал.
Чесанув лапой по уху, Тимофей поставил себе задачей вызнать, у какого домового под присмотром непутевая родня деда, чтобы тот чертыхнулся на них как следует. Молодость молодостью, а о корнях макушка забывать не должна — не то засохнет.
Валя из семнадцатой горько плакала в ванной, включив воду. Очередная диета разбилась о горку маминых блинов на ночь.
«Тю, дуреха, и так одни глаза да ноги-спички», — посетовал Тимофей, и напольные весы у Вали под ванной ненадолго осветились синим.
Михаил из сто двадцать третьей вышел на балкон и закурил, сбежав от жены и тещи, втолковывавших ему что-то про смену работы. Парень играл на скрипке в городском оркестре, Тимофей помнил его с детской коляски. От него еще ребенком исходила золотая нить дара, того самого, особенного, пробуждавшего в людях вокруг светлое и радостное.
«Негоже, чтоб дар чернел, вы мне парня с правильной дороги-то не сворачивайте», — взмахнул кот-домовой хвостом, и щелкавшая пультом жена Михаила вдруг попала на программу, посвященную статистике разводов и их причинам, где львиная доля отдавалась вмешательству старшего поколения.
Друг за другом во двор стали стекаться собачники. Дмитрий из шестой с лабрадором Джеком, Ксения из сто первой с двумя йоркширскими терьерами Бубенчиком и Колокольчиком в светящихся разноцветных ошейниках, Матвей Николаевич из шестьдесят третьей с немецкой овчаркой Вульфом, Васька из пятьдесят девятой со своей брехучей таксой Афродитой в зеленом комбинезоне.
Каждый пес, проходя мимо дозорного пункта Тимофея, вел в его сторону носом, и каждому домовой напоминал, чтоб в эту ночь хозяев стерегли как следует, а не слюни по своим лежанкам пускали.
Следующие несколько часов дом готовился ко сну. Дети доучивали уроки и клянчили время у родителей, взрослые собирали тормозки к завтрашнему дню на работе, гладили одежду, смотрели телевизор или читали, разговаривали о делах на неделе, о визитах в больницу и на почту, о походах по магазинам и в банк, о кинотеатре в выходные и уборке. Кто-то не мог оторваться от компьютеров по работе, кто-то играл в этих «интернетах», кто-то творил золотой нитью из-под пальцев, слушая музыку.
В полночь часть фонарей погасла, светить в темноте двора остался лишь самый дальний у дороги и десяток окон, вскоре начавших слепнуть одно за другим. Наконец Нина Павловна из семьдесят первой, учившая детей в школе грамоте, проверила последнее сочинение и погасила лампу, а Веруня из сто тринадцатой распечатала свою курсовую и перебралась с ноутбуком в кровать, чтобы посмотреть серию-другую любимой дорамы.
Дом окончательно погрузился в сон, сомкнув окна-веки, и Тимофей спрыгнул на лавку, потягиваясь. Не обманывая предчувствий домового, зарядил дождь. Противный, холодный, вызывающий на бой ветер. Тот откликнулся со свистом, разметая капли во все стороны, поднимая охапками мокрые листья и разбрасывая вокруг с кусками грязи, на радость дворнику.
Затаившись в проеме подвального окошка, Тимофей закрыл глаза, выжидая, какую нечисть колдовская октябрьская ночь забросит на своем плаще в его владения. Ветер завывал все громче, раскачивал ветви каштанов и детские качели, смешивался с барабанившим по асфальту, дереву и металлу дождем, пока эта дикая какофония не оживила темноту у второго подъезда. Отделившись от нее, нечто темное мгновенно впиталось в дом и разделилось на четыре, устремившись в разные стороны.
«Лиховаты, чтоб вас в печку, за заслонку!»
Обратившись тенью, Тимофей побежал наперерез ринувшейся в его сторону нечисти, проникая в дом следом. Гадость проскочила сквозь лифт, обронила велосипеды Кузнецовых на третьем этаже и с зловещим хохотом втянулась в квартиру болеющих Полузвонцевых, позавчера слегших с температурой. Как назло, у четы инженера и профессора из домашних животных были только рыбы, потому некому было задержать лиховата.
Нечисть Тимофей застал на люстре в спальне спящих хозяев. Сгусток беспросветной тьмы уже протягивал длинные руки-тени с крючковатыми пальцами к головам людей, чтобы подселить в них кошмары и дурные мысли.
«А ну, кыш, тварюга! Распишу под хохлому!»
Домовой взвился в воздух, сверкнули желтые глазища, и когти укоротили руки лиховата вполовину, разрезав тень. Тот попытался сбежать в соседнюю квартиру, но Тимофей оказался быстрее, проворно напрыгнув лиховату на спину и впившись клыками в шею. Нечисть растаяла дымом дурных снов, и домовой приоткрыл форточку, выметая из квартиры Полузвонцевых остатки дряни вместе с болезнью.
Второго лиховата удачно сцапал Вульф, и Тимофей, пробегая мимо, наскоро восстановил пострадавший во время битвы овчарки и нечисти диван. Вульф, благодарно махнув хвостом вдогонку, вернулся к охране хозяина.
«Хоть на кого-то можно положиться, пусть и собака, а все-таки сторож», — отстраненно подумал домовой, мчась по следу третьего лиховата, осевшего где-то между пятым и седьмым этажом третьего подъезда.
Нечисть домовой обнаружил в квартире Нефедовых, почуяв ту в спальне мальчишек — больших любителей сбросить ему с балкона по сосиске, которых терпеть не могли, но и маму обижать не хотели.
Пройдя сквозь стену, кот-домовой застыл, косясь то в сторону приоткрытой дверцы шкафа, то на двухэтажную кровать. Младшенький Витя разговаривал во сне, мельтеша руками, а вот старший Ваня резко сел на верхней койке и свесил ноги, запутавшиеся в коконе одеяла. Лицо мальчишки словно кто-то циркулем обвел, обруч темноты сгустился вокруг головы такой плотный, что она будто отделилась от тела.
«Тяпки свои убрал от ребенка!» — грозный мяв Тимофея прокатился от стены до стены, на мгновение в комнате включился весь свет, от верхней люстры и настольной лампы до экранов телефонов, лиховат взвизгнул, отпуская Ваню и сбегая в самое темное место под кроватью, надеясь успеть просочиться под пол.
Вытянув гада за шею откуда-то из бетонных перекрытий, Тимофей покончил с ним так же, как и с предыдущим. Уложив так и не проснувшегося Ваню обратно, домовой укрыл парня одеялом, помурчал на ушко обоим, приоткрыл форточку и был таков.
За последним лиховатом Тимофею пришлось побегать дольше, хитрая зараза, поняв, что на хвосте домовой, ускользнула в подвалы. Петляя по коридорам, сквозь хлам, коробки и мусор, Тимофей уже собирался ненадолго схлопнуть пространство, что считалось затратным даже для домового его стажа и опыта, когда в погоню вмешался дворовый рыжий кот Кузьма, помогший загнать лиховата в ловушку.
Не успел Тимофей отдышаться от одной заразы, как в дом проникла кикимора, вознамерившаяся поселиться на кухне у Ренаты Владимировны. К счастью, злобный дух был вышвырнут в Застенье до того, как успел поджечь плиту и духовку. Убедившись, что хозяйка спит и видит десятый сон, Тимофей снова выбрался на улицу.
— Ну как тут у тебя? Все спокойно? — перед самым рассветом вспрыгнул к нему на козырек районный Никифор.
— Тишь да гладь, — небрежно отозвался Тимофей. — Лиховаты чуток покуролесили, да кикимора приблудилась. А у других чего интересного?
— У Дуньки из канализации русалка всплыла и окрутила мужика, еле его вытащили. Ох и смрад там стоял… У Степана подопечные колдовской круг устроили, духов стеклось, как… — Никифор красноречиво замолчал. — Вот что, я к тебе по делу. Завтра нужно, чтобы один из твоих, Егор Александрович Веточкин, на работу опоздал, а то за чужой судьбой поспешит ненароком.
— На сколько?
— Часа на полтора, но лучше на два.
— Опять лифт держать, — закатил глаза кот-домовой.
— Лучше лифт, чем гроб.
— Сделаю, — согласился Тимофей с аргументом.
— Бывай, — кивнул домовому районный Никифор и исчез среди предрассветных теней.
Окинув цепким взглядом двор, Тимофей растянулся на сухом пятачке козырька и прикрыл глаза.
Скоро зазвенят будильники, закричат проспавшие, зазвонят телефоны и загудит на все голоса просыпающийся город.
А пока домовой, отдежуривший ночь, может и подремать немного.
Ни Веточкин из семьдесят девятой, ни голубец в тарелке на подоконнике никуда от него не денутся.
Все сказки автора: #Валерия_Воронцова@cityhaze
#сказка #городская_сказка #cityhaze
